Пришедшие в деревенскую синагогу в канун Йом-Кипур, не могли не заметить человека, спящего в углу. Его грязная одежда и сильный запах перегара, витавший вокруг него, указывали на причину его сна в такой ранний час. Еврей, напившийся в канун этого святого дня?! Некоторые члены общины даже предложили выставить его из синагоги.
Вскоре зал наполнился до отказа. Толпа милосердно скрывала спящего пьяного от всех, кроме стоявших рядом. Когда солнце уже готовилось опуститься за горизонт, все смолкли. Ребе вошел в зал и проследовал к своему месту у восточной стены. По знаку ребе открыли Арон Койдеш и габай начал доставать свитки Торы, готовясь к молитве “Коль Нидрей”.
И именно в этот момент пьяный восстал ото сна, поднялся на по ступенькам на биму, стукнул по ней кулаком и провозгласил: “Нэум ато горэйсо” (начальные слова Акафот, молитвы, которую читают в Симхат-Тора). Наверное, увидев переполненный зал, свитки Торы, которые достали из открытого ковчега, которые он видел затуманенным взглядом, пьяный решил, что сейчас Симхат-Тора и начинаются Акафот. Он перепутал самый торжественный момент года с самым веселым.
Возмущенная толпа уже готова была вышвырнуть этого человека из синагоги, но в этот момент ребе повернулся и сказал: “Оставьте его. Для него уже настало время Акафот. Он уже там”.
На следующий вечер, когда ребе сидел со своими хасидами за праздничной трапезой, которая начинается после окончания поста, он рассказал им историю реб Шмуэля, который был пьян во время Коль Нидрей.
Утром, в канун святого дня Йом-Кипур, реб Шмуэль услышал о еврее, которого вместе с женой и шестью детьми посадили в тюрьму за то, что он не смог заплатить за заведение, которое он арендовал у местного помещика. Реб Шмуэль пошел к помещику и попросил его освободить еврея. Но помещик был непреклонен: “До тех пор, пока я не увижу каждую копейку, которую мне должен этот еврей, он и его семья будут там, где они находятся сейчас. А теперь убирайся, пока я не спустил на тебя собак”.
Реб Шмуэль не мог допустить, чтобы еврейская семья сидела в тюрьме на Йом Кипур. Он отправился собирать нужную сумму, уверенный в том, что он закончит все дела до захода солнца.
Он ходил от дома к дому. Люди давали щедрые пожертвования, чтобы помочь еврею, попавшему в беду. Но реб Шмуэлю все равно не хватало трехсот рублей. Где он сможет найти такие большие деньги в столь поздний час? Проходя мимо корчмы, он увидел хорошо одетых молодых людей, сидевших и выпивавших. Игра в карты была в полном разгаре. На столе лежала большая стопка банкнотов, золотые и серебряные монеты.
Сначала реб Шмуэль сомневался, стоит ли ему подойти к ним. Чего можно было ожидать от евреев, которые в канун этого святого дня сидят в корчме, пью водку и играют в карты? Но, поняв, что это его последняя надежда, он подошел к их столу и рассказал о беде, постигшей еврейскую семью.
Сначала они хотели отпустить его ни с чем. Но потом одному из них пришла в голову “веселая” идея: напоить благочестивого еврея в канун Йом Кипур. Он заказал большой стакан водки и сказал реб Шмуэлю: “Выпей ее залпом, и я дам тебе сто рублей”.
Реб Шмуэль перевел взгдяд со стакана на стопку банкнотов, которые молодой человек держал перед ним. Если не считать глотка “лэхаим” по субботам и на свадьбах, реб Шмуэль пил дважды в год – на Пурим и на Симхат-Тора, когда каждый хасид подпитывает святую радость этих дней щедрой дозой водки, чтобы тело радовалось вместе с душой. И количество водки в стакане, который был больше похож на кувшин, чем на стакан, значительно превышато то, сколько он мог выпить за два этих праздника вместе взятых. Но реб Шмуэль взял стакан и выпил водку.
Молодой человек вскрикнул “браво” и протянул реб Шмуэлю сто рублей. У реб Шмуэля голова уже закружилась от водки. Он сказал: “Но этого недостаточно! Мне нужны еще двести рублей, чтобы освободить бедную семью из тюрьмы”.
“Договорились!”, – воскликнул шутник. “Сто рублей за стакан. Еще водки нашему пьющему другу!”
Двумя стаканами и двумястами рублями позже реб Шмуэль шатаясь вышел из корчмы. Его затуманенный водкой разум не обращал внимания ни на что: ни на взгляды односельчан, торопящихся закончить последние приготовления к Йом-Кипур, ни на яростный лай собак помещика, ни на слезы радости и благодарность спасенной семьи. Он знал только одно. Он должен отдать деньги помещику и попасть в синагогу. Потому что он знал, что, если он зайдет домой поесть, он не успеет в синагогу на Коль Нидрей.
“В Рош-Ашана”, – продолжил ребе, “мы принимаем власть Небес и провозглашаем Б-га царем вселенной. Сегодня мы молились, постились и каялись, стараясь очистить наше прошлое и осветить будущее. Теперь нам предстоит Суккот, когда мы реализуем достигнутое во время Грозных дней через особую заповедь этого праздника – радость, которая достигает кульминации в Симхат-Тора во время Акафот. Но реб Шмуэль уже там. Когда он провозгласил Акафот во время Коль Нидрей прошлым вечером, он не ошибся. Для нас только начинался Йом-Кипур, а у него уже наступила Симхат-Тора”!
